«Литературный Омск» — литературно-художественный и общественно-публицистический журнал. Выпускается Министерством культуры Омской области Российской Федерации и Союзом писателей России. Главный редактор журнала: В. Ю. Ерофеева-Тверская, председатель Правления Омской областной общественной организации Союза писателей России, член Правления Союза писателей России. В редакционной коллегии писатели, учёные и общественные деятели, в том числе Ю. П. Перминов, секретарь Союза писателей России; В. И. Хомяков, доктор филологических наук, профессор Омского государственного университета имени Ф. М. Достоевского; Т. Г. Четверикова, искусствовед, заслуженный работник культуры Российской Федерации.

 

Пушина Л. Облака // Литературный Омск. — 2020. — № 12 (27). — С. 59–61.

 

Царь

 

Вблизи в горах — мозаика вершин.

Подальше отойти — корона снега.

Тропой для памяти народной стека

от Аксельрода иль Бутми аршин,

свободофильства бойкий Громозека,

расстрелы, коды храмов, ярость едка.

И нимбов свет над пропастью во ржи.

 

Он был не ангелом, последний царь

империи, опасной миру небом,

библейски кроткой в счастье с чёрным хлебом,

благодарящей волю и за хмарь,

не только ясную, как Грин, погоду

и столбики любви по жизни ходу

до благородства в нас теперь и встарь.

 

Не идеал — но явно лучше тьмы

дворцов, шатров, многоэтажек люда.

Не относился к редким чудам-юдам,

дрожал, как все, в объятиях зимы,

обычным смертным шёл под сенью веры,

любил жену — их фразы атмосферны —

и был добрей, чем веерные мы.

 

Хотел уехать и спастись? О да.

Желал детей женить и выдать замуж,

подвесть их к мудрой лёгкости Сезаму,

поведать, где прощения вода,

увидеть бадминтон бутонных внуков

и чуять в девяносто запах луков,

галантный жар парфюма, холода.

 

Он стал сознательно пред ярым злом

живительно святым повыше мощи

страны от Сочи до полярной ночи,

надэпохальной и в подъём, и в слом.

Где шифрами о Пушкине в дорогах,

где будущего машет недотрога,

где ты и я немереным числом.

 

Парк

 

На Марсе будут сакуры цвести,

чаруя Telegram и нашу нежность.

Не станет войн с путями в безутешность,

и голуби на струнах городов

забудут музыку, где сплин бордов,

а миг переодет, как травести.

 

Мне нравится, что лепестки со мной,

когда ты держишь за руку влюблённо.

Дополнена реальность киноплёнок

из тёмно-белой вкрадчивой игры

и «Звёздных войн», где турбулентный рык,

до взглядов парка за твоей спиной.

 

Неподалёку — школы юный гул.

Вокруг — поэмы лиц калейдоскопом.

Погода — в настроении особом.

Любовь, свобода, воздух эры свеж.

Но Греты Тумберг тень, вражды бэкслеш

и слёзы Пенелоп на берегу.

 

Всех не спасти. Не окружить дождём

и радугой над истиной как миром,

и первым снегом в по-чеширски хитром

сиянии зимы, что станет летом

нескоро, но всенепременно с кем-то,

кто хрупко в совершенстве убеждён.

 

Снежинки

 

Снежинки помнят Босха и Дали,

чаруют Пушкиным, волнами,

балетом, царственным сказаньем,

вальяжным космосом в сапсане,

щебечут, что никто не станет

вертеть миноры доли нами,

а будут рядом, на лучах, вдали

 

под зорей и закатов тон айвов

чирикать дамочки, не пресса,

не сребреник холмом ужатым,

рычать мейн-кунчики, не Штаты,

влюбляться в мощный код бачаты

адепты слабой воли, стресса

и магии печальных островов.

 

Сейсмографы в объятиях планет

отметят колебаний такты,

но тихих мигов капризули,

качнув романсом влево сутки,

решат лилейно, вознесут ли

шаги в жюль-верновские Анды

тебя, меня и снежный путь к луне.

 

Зимний сон

 

Шиповник зацветёт ещё не скоро,

но славная картина Боттичелли

с мирами её тайны златокорой

царит Вивальди на виолончели.

 

Кивают медуницы одесную,

летают гимнов жизни очертанья,

студенты, за руки держась, целуют

гармонии росы и щебетанья.

 

Спокойствие природы величавой

настолько вне сует, отдохновенно,

по-детски либо пушкински курчаво,

что всюду мята юности мгновенной.

 

Берёзовые почки шоколадом,

зелёненькими хвостиками, аквой

выстраивают ароматы ладом,

где нет и следа темноты лукавой.

 

А есть ли мальчик? Ярый зимний холод.

Иль боттичеллиевский шарм над лугом

извечно ликами цветов исколот,

как линии души перед разлукой?

 

Тарханы

 

Тарханы. Лермонтова думы,

зарницы стиховой фортуны,

сияния минут, где жили

восходы гениальной шири.

Поэт, пока не Гамлет, в окна

глядит на осени волокна,

поёт весенней эмигранткой

малиновка эпохе краткой.

 

Золотая рыбка

 

«Yesterday», поющий с утром гений,

как мурлыка, будто файл чеширский.

Музыка из беглых удлинений,

текста лик молчит по-пассажирски.

 

Видит золотая рыбка тему,

мир процесса, эхо результата.

Не спеша ведёт ловца к эдему,

где акуна около матата.

 

Музыкант — ведущий в дара танце?

Вряд ли. Дредовый художник тоже.

И Артемий с венчурным китайцем

у проекта в студии пригожей.

 

Сказка по волнам бежит, а сети

эпосов, мольбертов, телеграма

в океанах Эльз и на Исети

легче хрупкой лунной песни грана.

 

Нежный свет. Мы ловим счастье зорьки.

Удочки рассказывают были.

Буревестник или эйдос Горький

в царстве семицветиковой пыли.

 

Бельканто

 

Спроси о жизни либо переходе

устало, с равнодушием орла,

блистая волей в соловьиной оде,

задумчиво, как осень проплыла.

 

Дано поймать не более дуальной,

по-гриновски бегущей по волнам,

по-интернетовски эвентуальной

звезды, где облако напополам.

 

На пройденной восходной половине

ромашки детства и максимализм,

тона сияний в юности лавине,

учителей с родителями злим.

 

Азимовский полётный лад в тумане,

а между прошлым и далёко мир

из кантилен влюблённостей, гуманен,

советует с улыбкой: «Не шторми».

 

Пожалуй, выглядит весьма нелепо,

как дебри суеты на вираже,

намерение стать достойным неба

без хрусталя спокойствия в душе.

 

С любимым легче приближаться к лику,

но добрый и один, как свет, большой.

Бельканто радости подарит мигу

мерцание: «Всё будет хорошо».

 

В значении пути сверкают цели

шагов, деяний, слов из белизны.

Любой, кто красоту минуты ценит,

почти в любви, где смыслы дней ясны.

 

Суть жизни

 

Что жизни суть? Любовь и сохранение души.

Об этом знают синеглазый ветер, малыши.

А как же истово желанные, пусть не для всех,

аншлаги, миллионы долларов, успех?

 

Тянуться к лучшему, хотеть полётов, рваться вверх,

казалось бы, неплохо, но ведь человек не стерх,

на нём нет перьев, он способен думать, говорить,

соизмерять с библейской мощью рока нить.

 

Себя бы сохранить, и путь к величию простой:

на перекрёстке бытия остановись, постой,

определи, где свет, душе не очень прекословь.

На небо люди забирают лишь любовь.

 

Волны

 

Мелодичные приливы,

многобликовый овал,

птичий гомон хлопотливый,

взглядов неба карнавал.

 

Удивляйся этим юным

волнам в ласковых лучах

и забудь, как быть угрюмым,

смыслы дней не в мелочах.

 

Посмотри как чайка, сверху,

йота вечности близка:

мальчик, замок, солнце в дверку,

счастье ветра и песка.

Лариса Пушина › Стихи › Облака